Отзыв добавлен
Эти... три верные карты...
Картина со столь многозначительными многоточиями в ее названии идет примерно столько времени, сколько понадобилось бы для вдумчивого троекратного прочтения пушкинской «Пиковой дамы». Впрочем, есть ведь любители и поклонники «медленно струящегося кино», где подолгу и любовно рассматриваются камерой интерьеры и экстерьеры, мундиры и платья, эполеты и плюмажи, дрожки, сани, экипажи... Тройка, семерка, туз...
Любая экранизация, скорее всего, только тогда имеет смысл, когда ей удается в хорошо известном произведении приоткрыть то, что ускользало от взгляда читателя. Ушли — и кажется, уже навсегда — бессмысленные споры критиков и зрителей о том, что важнее сохранить при переносе литературы на экран: ее дух или ее букву. Важнее всего — не все и не сразу поняли это — художественный итог прочтения, а не въедливое подсчитывание, какие сцены и персонажи «злонамеренно» сократил (или дописал) вольный трактовщик классики. И все-таки трудно удержаться от искуса сравнения и сопоставления, так сильно они напрашиваются. И не сравнения даже, а единственно недоумения: как на основе лаконичной, сжатой, словно стальная пружина, крошечной и великой повести удалось авторам снять такую растянутую, размытую и вялотекущую картину? Но ведь удалось! И, наверное, если бы не талант нашей старейшей и замечательнейшей актрисы Стефании Станюты, если бы не дарование молодого актера Александра Феклистова, то «удача» по части безразмерного растягивания пленки оказалась бы единственной удачей фильма.
Впрочем, быть может, эти суждения излишне суровы и придирчивы? Есть же в фильме два замечательных актера, есть бесспорно уважительный подход к прочтению, переходящий местами в душевный трепет, есть аромат и вкус эпохи, есть кое-какие милые и обаятельные подробности кинематографического чистописания... Нет, пожалуй, только одного и, видимо, самого главного — ответа на бесхитростный вопрос, во имя чего именно сейчас, сегодня предпринимается именно эта экранизация. Фильм таким вопросом, кажется, и не задается, и отвечать на него, судя по всему, не берется. Ну, а если сыщутся более сообразительные и удачливые зрители, сумеющие разгадать загадку появления этой картины, будем за них искренне рады.
Любая экранизация, скорее всего, только тогда имеет смысл, когда ей удается в хорошо известном произведении приоткрыть то, что ускользало от взгляда читателя. Ушли — и кажется, уже навсегда — бессмысленные споры критиков и зрителей о том, что важнее сохранить при переносе литературы на экран: ее дух или ее букву. Важнее всего — не все и не сразу поняли это — художественный итог прочтения, а не въедливое подсчитывание, какие сцены и персонажи «злонамеренно» сократил (или дописал) вольный трактовщик классики. И все-таки трудно удержаться от искуса сравнения и сопоставления, так сильно они напрашиваются. И не сравнения даже, а единственно недоумения: как на основе лаконичной, сжатой, словно стальная пружина, крошечной и великой повести удалось авторам снять такую растянутую, размытую и вялотекущую картину? Но ведь удалось! И, наверное, если бы не талант нашей старейшей и замечательнейшей актрисы Стефании Станюты, если бы не дарование молодого актера Александра Феклистова, то «удача» по части безразмерного растягивания пленки оказалась бы единственной удачей фильма.
Впрочем, быть может, эти суждения излишне суровы и придирчивы? Есть же в фильме два замечательных актера, есть бесспорно уважительный подход к прочтению, переходящий местами в душевный трепет, есть аромат и вкус эпохи, есть кое-какие милые и обаятельные подробности кинематографического чистописания... Нет, пожалуй, только одного и, видимо, самого главного — ответа на бесхитростный вопрос, во имя чего именно сейчас, сегодня предпринимается именно эта экранизация. Фильм таким вопросом, кажется, и не задается, и отвечать на него, судя по всему, не берется. Ну, а если сыщутся более сообразительные и удачливые зрители, сумеющие разгадать загадку появления этой картины, будем за них искренне рады.
Полезность: 1917