От поверий к сказке
Охотники, звероводы, скотоводы, крестьяне – все, кто соприкасался с животным миром, чувствовали необходимость фиксации накопленной информации для передачи их последующим поколениям. Наблюдения за животными вылились у человечества в сумму знаний, которые они могли передать потомкам только при помощи устного творчества – поверий, сказаний, сказок.
Зачастую сказка рождалась спонтанно, как поверие, потом обрастала подробностями о взаимоотношении животных, птиц и рыб с человеком, а затем, постепенно происходило «очеловечевание» сказочных животных: у них появлялись характеры, придающие индивидуальность.
Из полуреалистических сказаний, в которых отражались реальные черты поведения животных, при помощи фантазии сказителя, истории трансформировались в сказки, в которых звери стали наделяться характерами и качествами человека, они стали вести себя как люди. Более того, с отходом от язычества, придаваемый животному характер был словно калькой с образа какого-нибудь знакомого многим человека, поэтому сказки приобрели популярность как некие ироническо-сатирические истории.
Со временем появился некий стандарт поведения того или иного животного в сказке: например, конь всегда становился спасателем, медведь – символизировал доверчивость и медлительность, заяц – образец трусости, но и преданности, волк – жадности и хитрости, а временами и тупости, лиса – хитрости и ловкости, лев - мудрости и гнева, кот – бесстрашия и ума.
Структура сказок о животных, как правило, проста: эпизоды нанизываются один на другой, зачастую используются повторяющиеся ситуации, без видимого развития. Но сюжет движется благодаря диалогизму персонажей.
Сказки о животных как зеркала для людей
Уже к началу 19-го века животным в литературных сказках стали придавать также и психологически мотивированные черты. Позднее, Шарль Перро, Редьярд Киплинг или Льюис Кэрролл наделяли своих сказочных героев не просто характерами абстрактных людей, а характерами тех, у которых были настоящие прототипы. Все поведение персонажей в их литературных сказках двигало сюжет, исходя именно из специфических психологических мотиваций, основанных на индивидуальных характерах.
И поскольку, с одной стороны, речь в таких сказках шла вроде бы о животных – никак не о людях, то вот эта своеобразная эзопова свобода позволяла говорить о важных моральных вещах без излишнего морализаторства, легким стилем, с использованием неологизмов, жаргонизмов и диалектизмов. Своеобразная животная «маска» позволяет спрятать за ней резкие, порою прямолинейные смысловые акценты.